Привычка шутить стала образом жизни

С Георгием Фрумкером беседовала Диана Чернышева (газета «Проспект»)

— Георгий, Вы прожили большую, не пугайтесь, творческую жизнь, слывете человеком, который слов на ветер не бросает, а всё норовит забросить их в очередную книжку. Когда Вы можете сказать, что день прожит не зря?

— Когда удается сделать то, что я запланировал на день. Но, поскольку я по своему характеру редко что-либо планирую, то считаю, что каждый день прожит не зря. Признайтесь, что Вы предполагали услышать от меня что-то вроде «день прожит не зря, когда мне удается что-то создать, написать..», но я не отношусь к тем поэтам, которые живут под девизом «ни дня без строчки». Я вообще считаю, что вдохновения как такового не существует. Главное – чтобы пришла интересная идея, а исполнение — это дело техники.

— Кстати, о поэтической технике. Вы, наверное, общаетесь с окружающими рифмованными фразами?

— С некоторыми приходится общаться «суровым языком плаката» — другого языка они не понимают. Хотя я очень мягкий человек по характеру. Я могу допустить, чтобы из меня вили веревки, но только те, кто могут на них повеситься. Что же касается общения, то я писал и многое пишу друзьям в стихах. Могу написать записку в стихах, мне это иногда легче. Если бы у нас было больше времени, мне было бы несложно написать все ответы в стихах.

— Времени днём, конечно, не хватает. Ваша жена не жалуется на то, что Вы ночью вскакиваете, чтобы записать свое очередное четверостишие?

— Неужели Вы считаете, что я настолько ненормальный, чтобы вскакивать ночью? Просто бужу жену и она всё записывает.

— Рациональный подход к супружеству. Помните, у Высоцкого есть такие строчки: «... меня недавно Муза посетила. Немного посидела — и ушла.» Часто ли Вас посещает Муза? Бывают ли случаи, что Вы подолгу ничего не пишете?

— От меня Муза вообще не уходит.

Мне много проще — у меня и Музы
Уже давно супружеские узы.

Конечно, бывает, что ничего не пишется. И я почему-то сразу начинаю нервничать. Как раз сейчас у меня перерыв — только что закончил новый цикл четверостиший.

— Как Вы боретесь с дурным настроением?

— С чьим дурным настроением? Если со своим, то у меня его просто не бывает.

— А вот что делать с Вашими вредными привычками, в частности, с Вашим ненасытным желанием шутить всегда, шутить везде?

— Это всё равно, что бороться с дождем. Привычка шутить давно стала образом жизни. Мало того, что я ее унаследовал от отца, так еще и умудрился передать ее своему сыну. Хотя, признаюсь, не раз попадал в идиотские ситуации из-за своих шуток. Но я так устроен, и мне кажется, что к себе и к жизни надо относиться с иронией.

— Складывается впечатление, что Вы и шагу не можете ступить, чтобы не посмеяться над человечеством. Говорят, Вы, к тому же, автор многих «народных»

— Человечество вообще дает очень много поводов для смеха. А что касается некоторых моих анекдотов, то я даже не пытаюсь уже доказывать авторство. Был случай — я рассказал Левону Оганезову по телефону только что придуманный анекдот, а когда мы прилетели в Москву, он мне его «вернул», утверждая, что слышал его давно. Бог с ними, с анекдотами. Вот недавно я обнаружил на интернете свои четверостишья и подпись — «из народного»... Да и газеты печатали мои одностишья как «народные». На самом деле, это чертовски приятно. В Кишиневе вообще умудрились назвать моими одностишьями несколько концертных программ в клубе... Так что Вы берете интервью у народа!

— Чтобы оценить Вашу гениальность, надо как минимум, что-то знать или хотя бы краем уха слышать об объектах или предметах Ваших пародий. Вас не смущает это?

— Вот с этим я абсолютно несогласен. Я уважаю труд пародистов, но терпеть не могу стилевых пародий. Хотя очень люблю стилевую пародию Филатова на Юрия Левитанского. Но, скажите, кто сейчас знает Левитанского?! А тем более, настолько хорошо, чтобы прочувствовать эту пародию?

Я никогда не пишу стилевых пародий. И авторов, на которых пишу, совсем не надо знать, хотя среди них есть много известных. Достаточно прочитать те строки, которые я привожу – и становится понятно, что именно пародирую. Ну, скажите, нужно ли Вам что-то знать об авторе, который написал «...а у Гегеля — вечный запор. А у Канта — хронический насморк..» ? Я же не голосовой пародист, и мне не надо, чтобы объекты моих пародий были узнаваемы. Хотя когда-то я занимался и этим...

— Приятно, что слова о гениальности Вы приняли, как само собой разумеющееся.

— Вы же помните у Булгакова насчет гениальности: «Правду говорить легко и приятно». Тем более, приятно ее слушать.

— В связи с этим у меня такой вопрос: скажите, Георгий, сколько раз Вас били по лицу жертвы Ваших эпиграмм и пародий?

— Точно такой же вопрос мне когда-то задал Александр Розенбаум. И ответ мой с тех пор не изменился — те эпиграммы, за которые можно, как говорится, «набить морду», почти никто не читал. Хотя они есть. Возможно, когда-нибудь я их опубликую. Я не считаю тех, на кого написаны эпиграммы или пародии, жертвами, потому что никогда не высмеиваю личных или физических недостатков, только профессиональные. И те, на кого я пишу пародии, виноваты сами — не надо писать чепуху и давать повод для пародий. Кстати, некоторые поэты сами присылают мне стихи и просят написать пародию. (...) Возможно, это — мазохизм, но ведь некоторые поэты действительно приобретают известность благодаря пародистам.

— А Ваша Ваша любимая эпиграмма — на кого?

— А вот об этом — не надо....

— Понимаю, молчу!.. Кого из коллег «по цеху» Вы цените за профессиональные качества?

— У меня нет «коллег по цеху». И, поверьте, это — не завышенная самооценка и не мания величия. Просто так сложилось, что я пишу во всех жанрах. И Вы вряд ли сможете назвать мне автора, который бы писал четверостишья, пародии, эпиграммы, одностишья, лирику, детские стихи и даже прозу... Боюсь, что я еще кое-что упустил.

Вообще, я очень высоко ценю в людях профессионализм, чем бы человек ни занимался. И очень хорошо отношусь к поэтам-профессионалам. Личное знакомство в данном случае не имеет никакого значения. Очень люблю творчество Игоря Иртеньева. По-прежнему моим самым любимым поэтом остается Наум Сагаловский, человек с абсолютно блестящим чувством юмора и стихосложением. Люблю многие стихи Губермана, некоторые одностишья Вишневского. Очень люблю пародии Павла Хмары. Это — что касается поэтов. Если же мы будем говорить о любимой мной бардовской песне, то список будет слишком длинным, хотя наиболее близкими мне являются стихи Галича.

— Вы ведь в литературе не первый год. То, над чем мы смеялись лет десять назад, сейчас уже просто неактуально. В России Петросян «зарабатывает» на бытовых темах и русском алкоголизме. Задорнов — на высмеивании русских и американских бытовых привычек. Над чем сейчас шутите и чем сейчас зарабатываете Вы?

— Я зарабатываю юмором, поскольку, по моему понятию, сатира — это сиюминутный юмор. Настоящий юмор должен быть вне политики, вне страны и вне времени. О Петросяне говорить я не хочу. Задорнова раньше слушал с удовольствием, а сейчас его шутки вызывают скорее раздражение. В последний приезд я познакомился в Москве с Яном Арлазоровым. Он — менее политизирован, и резко отличается от остальных юмористов. Его программы мне кажутся наиболее удачными. И, кстати, шутит он тоже — не переставая...

— А зритель? Он ведь тоже во многом изменился?

— Я уже даже не знаю, что первично: то ли юмористы резко опустили планку и юмор стал «нижепоясным», то ли зритель стал менее требовательным и юмористы вынуждены писать на таком уровне. Я просмотрел много программ, и был неприятно поражен: мне было бы стыдно читать со сцены такие репризы. Представителям «нижепоясного» юмора я написал:

Как жаль, что юмор и сатира
У них — на уровне сортира.
И опускаются всё ниже...
Не утонуть бы в этой жиже.

Странно, что люди во время таких выступлений смеются. Впрочем, я считаю, что наивысшее проявление глупости — это искреннее восхищение чужой. Хотя, может быть, это — замкнутый круг? Ведь люди покупают билеты (и за немалые деньги!) на вечер юмора, и если они не будут смеяться над шутками авторов, то что же получается? Что за их же деньги авторы смеются над ними?

— У Вас есть весьма чувственная лирика. Уж не скрывается ли под Вашей маской ехидного остроумца ранимый и незащищенный человек?

— Даже если человек незащищенный и ранимый — неужели Вы думаете, что он в этом признается?

— Думаю, что не признается. А вот интересно, какие традиции были в Вашем родительском доме?

— Очень трудно называть родительским домом общую квартиру. Но одна традиция запомнилась. Нашими соседями была семья врачей. Муж — украинец, огромного роста и огромного веса, жена — еврейка, надо признаться, что тоже не худенькая. Так вот, каждую субботу муж традиционно напивался, традиционно орал жене «жидовская морда» и избивал ее, и она традиционно пряталась у нас под кроватью. В остальное время это была милая семейная пара... Если это можно отнести к традициям...

— Ну, вот. Я надеялась услышать трогательную историю о теплом уютном доме, а Вы — о «жидовской морде»... Попробую еще раз. Однажды рука юноши Гарика Фрумкера потянулась к перу. Вы помните, когда это было?

— 28 марта 1964 года в 6 часов 44 минуты вечера. Подробностей — не помню. Впрочем, может быть, это было не перо?..

— Главное, что Вы это хорошо запомнили!.. Теперь Ваши книги продаются на всех континентах. Без Ваших острот не обходится ни один юмористический сайт в Интернете. Ну, признайтесь же, Вы — тайный миллионер?

— «На всех континентах» — это Вы несколько загнули. Я совсем не уверен насчет Антарктиды... Да, книги действительно продаются во многих странах. Что касается моих доходов — да, я миллионер. Только жаль, что расходы сильно превышают доходы.